«ПОСЛЕ СИБИРСКИХ ПЕЙЗАЖЕЙ ЗДЕСЬ УНЫЛО»
Большую часть своей 411-летней истории Туринск являлся своеобразными вратами в Сибирь. Именно через него лежала дорога в мир «бескрайних таежных просторов», куда власть имущие отправляли преступников и вольнодумцев.
Свыше 160 тысяч человек прошли в разные века по улочкам: представители царских династий, пугачевцы, народовольцы...
Кто-то прибывал в город на поселение. История донесла до нас лишь некоторые имена. В первую очередь это семеро декабристов – Степан Михайлович Семенов, Николай Васильевич Басаргин, Иван Иванович Пущин, Иван Александрович Анненков, Александр Федорович Бригин, Евгений Петрович Оболенский, Василий Петрович Ивашев и его жена француженка Камилла Ле Дантю.
На поселение в Туринск декабристы приезжали в разные годы, в основном, отбыв срок в сибирских рудниках. Например, Семенов жил здесь с 1830-го по 1839 год. Бригин – с 1850-го по 1855-й, Анненков – с 1838-го по 1841-й.
Император Николай I предполагал, что обрекает их на нравственную смерть в столь «дремучем и заброшенном» уголке. Хотя во второй четверти XIX века Туринск был по уральским меркам богатым городком: добротные дома, несколько церквей при количестве населения менее трех тысяч, четыре раза в год тут собиралась ярмарка. Но все это вовсе не впечатлило ссыльных. Пущин писал: «После сибирских пейзажей здесь уныло. Боюсь, что ни одного человеческого лица не встретишь».
Впрочем, унывать никто не собирался. Декабристы, почти все дворянского происхождения, прекрасно образованные, вплотную столкнулись здесь с народом, за благо которого они пострадали. Они занимались с туринскими ребятишками, заказывали работы местным художникам, потихоньку создавали в городе новый парк.
С их появлением произошли изменения и в архитектуре Туринска. Басаргин, например, в доме, где жил, надстроил еще один этаж с большими окнами, традиционными в столице и непривычными для глубинки. Возможно, он наслаждался открывающимся из них видом на реку Туру, по которой когда-то на покорение Сибири проплывали Ермак с дружиной. По соседству построил дом Василий Ивашев по проекту своего отца, бывшего начальника штаба армии во времена Суворова. Именно в нем сейчас и размещается музей декабристов.
Его директор Зинаида Мачихина проводит мне обзорную экскурсию, хотя обычно каждая носит тематический характер. Изучая в школах восстание на Сенатской площади, учителя приводят сюда целые классы. Здесь же они бывают, когда разговор заходит о дружбе Пушкина и Пущина, о поэзии Анненкова, о произведении Некрасова «Русские женщины» и о многом другом.
Музей начали создавать в 1989 году по инициативе Нины Узиковой, бывшего директора Свердловского областного краеведческого музея, и туринского краеведа Александра Новоселова. Участвовали в проекте лучшие музейщики Екатеринбурга, Санкт-Петербурга, Москвы, Омска. Открыли его седьмого декабря 1993 года. Старались все сделать с символическим смыслом. В холле, под потолком, – вырезанный из дерева двуглавый орел в обрамленной клетке. Это означает, что люди, которые были здесь, находились в неволе. Солдатское сукно на полу в гостиной дает понять, как из изящных офицерских мундиров декабристов облачили в грубое полотно рядовых.
Зинаида Федоровна показывает на картину с изображением фрагмента Бородинского сражения:
– Именно после победы над французами, когда в едином порыве все слои населения освобождали страну от захватчиков, активизировали свою деятельность будущие декабристы.
На другой картине – сюжет из истории создания тайных обществ, которые ставили целью ограничение самодержавия и отмену крепостного права.
А вот некоторые факты из жизни декабристов: у Анненкова и его жены было 18 детей, 12 из них похоронили. У Пущина в Туринске появилась жена, которая родила ему сына. Зинаида Федоровна все это рассказывает и параллельно я ловлю себя на мысли, будто директор сама знала декабристов, как родных.
– Когда мне говорят: они были далеки от народа, жили в хоромах, я не верю. Мы, работники музея, действительно словно близко знали их. И свою любовь, преданность их памяти стремимся передать посетителям.
«В НЕИЗМЕННОЙ ЛЮБВИ СВОЕЙ»
– Это комната Камиллы. Ее зеркало, глядя в которое, она расчесывала свои роскошные волосы, поправляла платье. Здесь она вышивала. Так обычно мы начинаем рассказывать о Василии Петровиче, его родителях, духовной близости Камиллы и Василия; о том, как француженке удалось приехать в ссылку к Ивашеву, доказать верность и ту любовь, о которой мечтает каждый человек с рождения и до седин. Она достается не всякому, а тому, кто достоин, заслужил. Как награда.
Камилла родилась в семье француза Пьера Рене Ле Дантю, коммерсанта, республиканца по убеждениям, бежавшего в период правления Наполеона в Голландию, потом – в Россию. Сначала он с семьей жил в Петербурге, оттуда переехал в Симбирск, где мать девушки Мария Петровна (таким стало ее русское имя) устроилась гувернанткой к помещикам Ивашевым. Там Камилла и влюбилась в сына хозяев Василия, кавалергардского офицера, музыканта, художника. К сожалению, чувство не могло развиться из-за сословного неравенства.
Зимой 1825-1826 года девушка узнала, что Василий Петрович приговорен к 20 годам каторжных работ как участник Южного тайного общества. Влюбленность ожила, и появилась надежда, так как теперь молодой человек был лишен дворянских прав. В 1828 году Камилла заболела и призналась родным, что причина недуга – любовь. Ее мать пишет письмо Ивашевым: «Я предлагаю дочь с благородной, чистой и любящей душою... Она лишь хочет разделить его оковы, утереть его слезы». Василий дает родителям ответ: «Сын ваш принял предложение касательно девицы Ле Дантю с тем чувством изумления и благодарности к ней, которое ее самоотвержение и привязанность должны были внушить. Он просит ее видеть будущность свою в настоящих красках и потому надеется, что решение ее будет обдуманным. Он не может ее уверить ни в чем более, как в неизменной своей любви, в истинном желании благополучия...»
Француженка направила царю письмо с просьбой разрешить ей ехать в Сибирь. «Мое сердце полно верной на всю жизнь, глубокой, непоколебимой любовью к одному из несчастных, осужденных законом, – к сыну генерала Ивашева. Я люблю его почти с детства и, почувствовав со временем его несчастья, насколько его жизнь дорога мне, дала обет разделить его горькую участь».
В июне 1831 года Ле Дантю выехала в Сибирь, в Петровский завод, и остановилась у Марии Волконской. Через неделю после первого свидания состоялась свадьба. В 1835 году на свет появилась дочь Мария, в этом же году семью отправили на поселение в Туринск. Рождаются еще дети. Ивашев пишет родным: «Да дарит нам небо, мне и моей Камилле, продолжение того безоблачного и полного счастья, которым мы беспрерывно наслаждаемся в нашей мирной семье». В начале 1839 года в Туринск приезжает мать Камиллы. В декабре Камилла простужается, происходят преждевременные роды. Через несколько дней она умирает.
Зинаида Федоровна говорит, что невозможно спокойно читать описание ее последних мгновений в письме Ивашева: «Но прощение ее со мной и матушкой!.. Мы не отходили от нее. Она сперва соединила наши руки, потом поцеловала каждого. В последнем слове вылилась вся ее жизнь; она взяла меня за руку и произнесла «Бедный Базиль», и слеза скатилась по ее щеке».
Молча мы стоим напротив небольшого портрета Ле Дантю.
Потом идем в комнату, служившую Ивашеву кабинетом. Шкатулка, книги Карамзина «История государства Российского», подлинный шкаф, секретер, посередине – стол и кресло.
– Скорей всего, именно здесь Василий Петрович делал эскиз памятника Камилле, который хотел установить сам, – считает Зинаида Федоровна. – Не успел. В этом кабинете он почувствовал боль в боку, в этом кресле закончил свои последние минуты жизни. Ровно через год после смерти своей незабвенной Камиллы. Душа его не смогла быть без нее. Памятник поставили друзья. В «Былом и думах» Герцен написал: «Она увяла, как должен был увянуть цветок полуденных стран на сибирском снегу. Ивашев не пережил ее, он умер ровно через год после нее, но и тогда он уже не был здесь. Его письма носили след какого-то безмерно грустного, светлого лунатизма, мрачной поэзии; он, собственно, не жил после нее, а тихо, торжественно умер».
ОТСЮДА – И В ВОЕНКОМАТ, И В ЗАГС
Память о семье Ивашевых, о декабристах в Туринске хранится свято. Несколько лет назад, правда, какие-то отморозки разрушили крест на памятнике, позже подонкам приглянулись медные пластины с надписями. Восстановили.
– В России дети знают историю любви Ромео и Джульетты, святого Валентина, – признается Зинаида Федоровна. – Мы стараемся, чтобы больше людей узнало о туринских влюбленных. Вместе с загсом музей организует вечера для молодоженов «И жизнь, и слезы, и любовь». В первый день дарим им свою экскурсию. На второй день после официального бракосочетания музейные работники, молодые, родители, друзья – все идем на могилу Василия Петровича и Камиллы. Представьте: невеста в белоснежном платье, заснеженные ели, кедры, сосны. Знаете, как щемит сердце, когда там читают стихотворение Александра Кердана:
Есть одна приметная могила
в маленьком уральском городке.
Здесь лежит француженка Камилла
От своей отчизны вдалеке.
А над нею, осыпая хвою,
Два огромных кедра и сосна.
Вдаль чужой заброшена судьбою
Декабриста юная жена.
За любимым нет преграды чувствам,
Хоть в острог, хоть в ссылку – все равно.
Ле Дантю! А на кладбище пусто,
Потускнели надписи давно.
Ле Дантю – звучит светло и нежно.
Я стою вдали от суеты.
Есть любовь, кивает мне подснежник,
Выросший у каменной плиты.
Когда работает призывная комиссия, сотрудники музея по своей инициативе отправляются в военкомат, где читают лекции об исторических особенностях Туринского района. Последние годы призывников в армию отправляют из музея. Военкомат приглашает туда юношей с родителями, друзьями, зовет ветеранов Великой Отечественной войны, афганской и чеченской войн. Ребятам готовят подарки. Дом творчества заранее шьет ладанки, куда закладывается туринская земля.
– Мы стараемся внушить им чувство ответственности, чтобы служили родине так же честно, как декабристы. Все хихиканья обычно прекращаются, когда вспоминаем о них, – делится впечатлениями Зинаида Федоровна, – обстановка спокойная и дружественная.
В музее много посетителей. Некоторые приходят не по разу в год. Протоптана и заснеженная тропинка к памятнику, как называют его музейщики, настоящим чувствам, и признаются: «Хотя слышатся в обществе мнения: дескать, живем в эпоху беспамятства. Объяснение одно: зов сердца. Значит, не все потеряно в нашей стране».